пятница, 26 апреля 2013 г.

Непривычный Чехов

Почему интерес к биографии русского писателя, рассказанной англичанином, не ослабевает?
Книга Дональда Рейфилда "Жизнь Антона Чехова" - это почти 800 страниц. На такие фолианты в наше суетное время посматривают с опаской. Тем не менее начиная с 2005 г. это уже второе издание. Книга, выпущенная приличным даже для России пятитысячным тиражом, стоила в прошлом году на киевской "Петровке" почти 500 грн.! И ее брали охотно.
В чем притягательная сила произведения британского профессора? При имени Чехов почти у каждого из нас возникает образ кроткого, мягкого, слабого здоровьем и, конечно же, безумно талантливого человека. Не расставался с таким стереотипом и я. Даже после прочтения полного собрания сочинений и писем А. П. Чехова и поездки в Таганрог.

Откуда мне, как, впрочем, и миллионам других читателей, даже исследователей, было знать, что постановлением Политбюро ЦК КПСС рекомендовалось избегать "дискредитации и опошления" образа писателя, в связи с чем использовалась лишь малая часть огромных чеховских архивов? За несколько лет работы в России, побывав, "за исключением Сахалина и Гонконга", буквально везде, где ступала нога А. П. Чехова, Дональд Рейфилд поднял внушительные пласты фактического материала. Ничего, компрометирующего писателя, в его книге нет. И все же...

Убийственный юмор

Оканчивая гимназию в Таганроге, юный Чехов жил по существу сам. Его родители, и прежде всего неудачливый в коммерции отец, уже обустроились в Москве, подальше от назойливых кредиторов. Одним из тех, на кого Антон мог рассчитывать в трудную минуту, был зажиточный дядя Митрофан. Он помогал Чеховым и словом, и деньгами... Тем не менее став москвичом и автором популярного журнала "Зритель", юморист Антон Чехов делает мишенью своего фельетона "Свадебный сезон" именно его семейство.

Женитьба Митрофанова сына оживает на страницах столичного журнала в сатирических карикатурах Николая Чехова. А сопровождает их соответствующий текст его родного брата Антона. Вспыхивает грандиозный скандал! Степень праведного возмущения родственников-земляков, вызванного столь неожиданным, а главное, неблагодарным поступком вчерашних таганрожцев, особенно видна в письме Александра, адресованного братьям Антоше и Коле: "Если вам обоим дороги ваши бока, то не советую вам ездить в Таганрог".

Казалось бы, обида осмеянных им родственников подействует на Антона отрезвляюще. Именно осмеянных! А как еще оценить, к примеру, ремарку из счета за свадьбу: "Городовому за вывод из апартаментов буянившего Митрофана Егорыча - 25 к."? Ведь дядя Митрофан, изображенный племянником вдупель пьяным, никогда в жизни не напивался. Его сын тоже не был "глупым, как пробка" и, как сказано в фельетоне, способным "жениться из-за приданного"...

Но увы! Дональд Рейфилд отмечает: "У Чехова вообще был своего рода моральный изъян - несмотря на отзывчивость и способность к глубокому сопереживанию, он никогда не мог понять, за что обижаются на него люди, чью частную жизнь он выставил на посмешище". В своих очерках и рассказах Антон Павлович не щадил даже искренних поклонниц, женщин, жертвовавших ради него очень многим. И притом свой язвительный литературный приговор считал безоговорочным и окончательным.
Царевна и другие

Чехов и женщины. Читая сочинения Антона Павловича, его письма, а также(!) соответствующую литературную критику, мы и тут, оказывается, попадаем в плен подлакированных еще с советских времен традиционных представлений. Общеизвестно: женой писателя была русская актриса немецкого происхождения Ольга Книппер (кстати говоря, ярая противница другой знаменитости Малого театра - жены А. М. Горького Марии Андреевой). Между тем за 15 лет до женитьбы Чехов был помолвлен с другой - Дуней Эфрос. Но буквально через месяц писал своему другу Билибину: "...женитьба моя, вероятно, - увы и ах! Цензура не пропускает... Моя "она" - еврейка. Хватит мужества у богатой жидовочки принять православие с его последствиями - ладно, не хватит - и не нужно. К тому же мы уже поссорились... Что я с ней разведусь через 1-2 года после свадьбы, это несомненно..." Развода, однако, не последовало, так как не состоялась и сама женитьба.

Кстати, несмотря на употребление (в письмах) слова "жид", Чехов, как и многие уроженцы юга России, симпатизировал евреям. Только вряд ли ему понравилось письмо, присланное Дуней Эфрос с кавказского курорта два года спустя: "О богатой невесте для Вас, Антон Павлович, я думала еще до получения Вашего письма. Есть здесь одна ласковая купеческая дочка, недурненькая, довольно полненькая (Ваш вкус) и довольно глупенькая (тоже достоинство). Жаждет вырваться из-под опеки маменьки... Она даже одно время выпила 1,5 ведра уксусу, чтобы быть бледной и испугать свою маменьку... Мне кажется, что она понравится Вам. Денег очень много".

Надо сказать, что Чехов в молодости, до развития наследственного туберкулеза, был весьма видным, высоким и крепко сложенным мужчиной. Как-то его даже приняли в московский атлетический клуб. Заниматься литературой и одновременно медицинской практикой Антона Павловича заставляла нужда. Именно он (а не его родные братья) был длительное время становым хребтом всей собравшейся в Москве семьи Чеховых. А такая миссия по плечу только человеку собранному и отнюдь не хилому.

Яркий талант и привлекательная внешность писателя - будущего классика обаяли не одну окололитературную принцессу. Родственники Антона Павловича, проживавшие в его подмосковном Мелихове, очень скоро перестали удивляться визитам молодых дарований, которые, случалось, останавливались у кумира даже на несколько дней. Одной из таких поклонниц-любовниц была "полная блондинка" Лидия (Лика) Мизинова, прибившаяся поначалу к семье Чеховых в роли подружки родной сестры писателя Марии.

Преподавательница женской гимназии, мечтавшая о сцене, была столь красивой, что Татьяна Щепкина-Куперник называла ее "настоящей Царевной Лебедь из русской сказки". Роман Чехова с Ликой хоть и тянулся почти параллельно с другими (Ольга Кундасова, Елена Шаврова), но оказался самым глубоким. В некоторых его письмах есть даже намеки на возможные узы Гименея с этой женщиной... Однако и на сей раз, как обычно, в отношениях со слабым полом возобладал холодный расчет и мужской скептицизм.

Как-то Мизинова пишет Чехову - она, мол, приболела и, наверное, умрет, в связи с чем просит его по прибытии с Сахалина "съездить на Ваганьково поклониться моему праху". В ответ получает беспощадное и насмешливое: "Бросьте курить и не разговаривайте на улице. Если вы умрете, то Трофим (Trophim) застрелится, а Прыщиков заболеет родимчиком. Вашей смерти буду рад только один я... Прощайте, злодейка души моей. Ваш "известный писатель". Это переписка шутливая. Но вот строки из вполне серьезного и искреннего Ликиного послания (в нем она впервые обращается к Антону Павловичу на "ты"): "Зная твою жадность, дорогой мой Антоша... я посылаю марку, которая была мне так нужна... Скоро ли ты приедешь? Мне скучно, и я мечтаю о свидании с тобой... Итак, я жду тебя, я мечтаю, что ты подаришь мне хоть полчаса! Не все же ей! За мою любовь я заслужила полчаса... Твоя навек Лидия Мизинова".

Увы! И этот крик ее души остался гласом вопиющего в пустыне. Возвратившись с Сахалина в Петербург, а затем и в Москву, "Антон, - пишет Д. Рейфилд, - усмирял Ольгу Кундасову, изводил насмешками Лику Мизинову и заигрывал с Дарьей Мусиной-Пушкиной, которая вслед за ним приехала из Петербурга". Другими словами, Антон Павлович не изменял своей привычке брать от женщины все, а рассчитываться под настроение.

Законного брака он побаивался всегда. Недаром, учуяв как-то, что Лика в интересном положении (как выяснилось позже, виновником был не Чехов, а его приятель, литератор и музыкант Потапенко), Антон Павлович тут же передумал ехать к ней за границу.

Романтикой в отношениях с противоположным полом Чехов, увы, не страдал. И его циничный взгляд на любовь и семейную жизнь проявлялся как в реальности, так и в его произведениях.

Почти все женщины, любившие Чехова, со временем появлялись в его сочинениях. Это можно понять: художник творит, глядя на реальные модели. Но поскольку то, что происходило в жизни, на бумаге обострялось, а порой, в угоду сюжету, и карикатурно искажалось, большинство прототипов были не в восторге...

Впрочем, многие писатели-реалисты обижали натуру. Ибо при списывании образов или ситуаций на кончик пера попадает прежде всего негативное. А частое сходство имен персонажей и их прототипов? Почему-то кажется, что это своего рода проводник, позволяющий передать энергетику наивысшего напряжения от характера прототипа характеру героя. Об этом может не знать ученый Рейфилд. Но это известно каждому сочинителю-реалисту.

Очень любопытно - несмотря на то что Чехов был не прочь прогуляться в Соболев переулок (славящийся в Москве "меблированными комнатами" сомнительной репутации) и даже как-то хвалился Плещееву, будто "по этой части во времена оны был большим специалистом", изображение секса в литературе его раздражало. И когда Суворин, издатель Чехова, восхищался описанием интима у Золя, Антон Павлович ему сердито написал: "Распутных женщин я видывал, и сам грешил многократно, но Золя и той даме, которая говорила Вам "хлоп - и готово", я не верю. Распутные люди и писатели любят выдавать себя гастрономами и тонкими знатоками блуда; они смелы, решительны... употребляют по 33 способам, чуть ли не на лезвии ножа, но все это только на словах... Все эти термины вроде встоячку, всидячку и проч. - вздор... Если Золя сам употреблял на столах, под столами, на заборах, в собачьих будках, в дилижансах или своими глазами видел, как употребляют, то верьте его романам, если же он писал на основании слухов и приятельских рассказов, то поступил опрометчиво и неосторожно".

Почему Сахалин?

Одним из самых неожиданных поступков Антона Чехова была поездка на каторжный Сахалин... Что подвигло уже вошедшего в обойму живых классиков писателя пуститься в столь далекое и небезопасное для здоровья путешествие? На этот вопрос продолжают отвечать до сих пор. В том числе Д. Рейфилд.

Антон Павлович очень любил Пржевальского. Написал о нем некролог и тоже мечтал о дальних путешествиях. Сахалин же интересовал Чехова как белое пятно на карте России и "каторжный" остров. В это время писатель пережил два потрясения - смерть брата Николая и провал премьеры своей драмы "Леший". Д. Рейфилд называет еще одну причину - запутанность отношений с женщинами. Чехову хотелось от всего этого бежать.

О докторах и любви

Хорошо известно, почему, где и когда умер Антон Павлович. Однако Дональд Рейфилд, опираясь на переписку друзей и знакомых писателя, реставрирует день за днем, пишет не только о том, что повторяют вот уже более столетия отечественные биографы...

Как и во времена нынешние, в эпоху Чехова, оказывается, тоже больше верили заграничным врачам. Сам писатель коллеге-доктору Средину как-то говорил: "Мой совет: лечитесь у немцев! В России вздор, а не медицина... Меня мучили 20 лет!" И вот наконец, вопреки мнению московских медиков, да и родственников писателя (за исключением ангела-хранителя, жены Ольги Книппер), он - в Германии. Антона Павловича осматривает ведущий берлинский специалист по внутренним болезням профессор Эвальд. Осматривает - и разводит руками: мол, стоило ли умирающего человека тащить в другую страну?.. Кстати, противостоять поездке на лечение Чехова за границу (в таком состоянии!) его родственники не могли хотя бы потому, что Ольга Леонардовна ограждала мужа от остальных.

Глава "Исход" изобилует интересными подробностями, передающими драматизм последнего периода жизни Чехова. При всем скептицизме к институту семьи вообще и любви как высокому чувству в частности Ольгу Книппер Антон Павлович все-таки любил. В это время он был бы даже не против иметь потомство. Однако покамест умирающий писатель нуждался в сиделке...

Между тем, как выяснил автор книги, Ольга Книппер в замужестве за Чеховым беременной была. Но законный муж не имел к этому никакого отношения. В примечаниях книги под номером 553 значится: "В 1960 году Е. Б. Меве, занимавшийся темой медицины в творчестве Чехова, сделал обоснованный вывод, что О. Книппер забеременела не от мужа (сам он подозревал актера Вишневского). По просьбе С. М. Чехова, племянника Антона Павловича, Меве послал ему справку, что у О. Книппер в то время шел третий месяц беременности, впоследствии этот документ стал недоступен. С. М. Чехов допускал, что Меве прав, его лишь беспокоило то, как предать этот факт гласности: "Для этого нужны холодность и твердость хирурга"

Между прочим, после перенесенной в связи с так называемой ложной беременностью операции и последующего лечения Ольги сестра Антона Павловича, Маша, из Москвы ее журила: "Жир-то, знать, с тебя не весь сошел, что ты бесишься, невестка-лежебока! Вставай скорей да зарабатывай деньги для мужа..." В то время как А. П. Чехов физически слабел, Ольга Леонардовна цвела и пахла. Это не могло не раздражать родственников писателя. Особенно тех из них (сестра Мария), кто впоследствии стал хранителем его творческого наследия и способствовал превращению дома Чехова в Ялте в общедоступный музей.

Книга Дональда Рейфилда интересна не только новыми фактами, дополняющими портрет Антона Чехова - писателя и человека. События и детали в ней нанизаны на нить хронологии. Многосотстраничная "Жизнь Антона Чехова" не кажется многословной. Это обусловлено как стройной архитектурой исследования, так и простым изложением. Кроме массы толковых примечаний, труд снабжен именным указателем и схемой родословного древа Чеховых, вкладкой редких иллюстраций...

В заключение - любопытная деталь. В примечаниях к книге значится: "В 1902 году Чехов вспоминал, что в детстве говорил по-украински - возможно, сказалось бабкино влияние". А отец Антона Павловича, Павел Егорович, в своей краткой семейной хронике записал: "1830. Помню, что мать моя пришла из Киева, и я ее увидал".

1 комментарий:

  1. Спасибо за хорошую рецензию. Я недавно начала читать Рейфилда. Много интересного. Но личность Чехова ничуть не умаляет.

    ОтветитьУдалить